Az Eszterházy Károly Tanárképző Főiskola Tudományos Közleményei. 1989. 19/4. (Acta Academiae Paedagogicae Agriensis : Nova series ; Tom. 19)

(cirill betűk)

- 41 - цвету пятою на грудь (205). Звуковой повтор вырастает в явление паронимической аттракции, ирониэывющей все творчество Марины Цветаевой и нередко аккомпанирующей метафорическому преобразованию слова (13-67, 70): Другие всей пло

тью по плоти плу

тают (165), Последней опорой В потерях простора (1:160); сквозь смех смерть (485); Прорезь зари - и ответной улыбки прорез (168); Браки розные есть, разные есть (273); новых навыков (190); перст не шест (167); Я голос и взгляд (156); безглазых и безгласных (167); хоромы, как сноп соломы (157); Когда обидой опилась Душа разгневанная (20); Ад! ~ Да. По и сад для Баб и солдат (234); С заплатами?! - Зря плакали: У каждого - свой (234); страстями стравленными (216); На ложе из лож Сложившим великую ложь лицезренья, Внутрь зрящим - свидание нож (231); Здесь страсти поджары и ржавы: Держав динамит! Здесь часто бывают пожары... (234). Созвучие слов неотделимо от "созвучия смыслов". Оживление внутренней формы слова в результате их аттракции, семантизация звуковых повторов, перекличка не столько звуков, сколько смыслов - всё это делает стихи Марины Цветаевой сложными для восприятия венгерскими студентами и трудными для перевода. Отмеченная черта стиля поэта является характерной не только для стихов, но и прозы: "Вожатый во мне рифмовал с жар. Пугачев - с черт и еще с чумаками... Всё это: костровой жар, червонцы, кумач, чумак, слипалось в одно грозное слово: Пугач, в одно томное видение: Вожатый" (П-372). Или: "Да и слово само: Степан! Сено, солома, степь. Рапво черные Степаны бытют? А: Разин! Заря, разлив - рази, Разин! (11-263). В этой завороженности звуками нет чисто формальных поисков: "Радовать читателя красивыми переплесками слова не есть цель творчества" (4-120). В стихах 1923—1930 г. сопряжения двух - трёх слов поэту становится недостаточно. В письме Борису Пастернаку Марина Цветаева писала: "Очень верно о лейтмотиве... я как-то докрикиваюсь, докатываюсь до с м ы с л а, который затем овладевает мною на целый ряд строк" (12-277): Гора горевала (а горы глиной Горькой горюют в часы разлук)

, Гора горевала о голубиной Нежности наших безвестных утр.

.. и дальше: Горе началось с горы; Та гора на мне надгробием; Та гора была