É. Apor (ed.): Jubilee Volume of the Oriental Collection, 1951–1976. Papers Presented on the Occasion of the 25th Anniversary of the Oriental Collection of the Library of the Hungarian Academy of Sciences.

H. АЙЗЕНШТЕЙН: О ЖИЗНЕННОЙ КОНЦЕПЦИИ ДЖЕЛЯЛЬЕДДИНА РУМИ (ПО МАТЕРИАЛАМ „ЖИТИЙ" АХМЕДА ЭФЛЯКИ)

богатых людей в своей борьбе за "чистоту" ислама, отсюда и идет их отрицательное отношение к богатству, собственности. Так, в мистифицированной форме находили выход антифеодальные настроения в раннем средневековье. И Руми считает богатство, деньги помехой на пути "спасения" отдельного человека. Но в них он видит уже и нечто большее - причину зла на земле. Он говорит о "бедствиях , которые несет серебро". Эфляки пишет: "Как-то раз к Мевляне с миссией от великого везиря Перване явился шейх Шарафеддин с несколькими эмирами. Один из приближенных Мевляны, ходжа Меджеддин Мераги вбежал в зал, где Мевляна беседовал с друзьями, один из мюридов играл на лютне. Ходжа Меджеддин сказал: "Оставь лютню, не играй! Знатные господа оказывают Мевляне честь своим посещением". Когда визит был окончен, знатный гость приказал, чтобы ходже Меджеддину выдали 2 тысячи динаров на приобретение обуви для всей братии. Ходжа Меджеддин доложил об этом Мевляне. Мевляна сказал: "Пусть эти деньги и те мертвецы с холодными глазами, которые приходили сюда, провалятся сквозь землю. Ты так быстро влетел в дверь,что я подумал: явился пророк или Гавриил Эмин спустился. Мы заняты своими делами. Кто хочет - приходит, кто хочет уходит. Что ты так волнуешься? /4, 260/. Может встать, однако, такой вопрос: а разве сам Мевляна не был богат? Разве обитель мевлеви не была одним из самых влиятельных духовных феодалов? Нет, Руми не был богат, он умер в долгах и история монастыря ордена мевлеви начинается, собственно, после его смерти. Как мы видим, обычная человеческая практика Руми, его взаимоотношения с другими людьми, представителями верхов и низов общества - красноречивое свидетельство его тесных контактов с миром, свидетельство его социальнонравственных конфликтов с обществом. В свой трудный век Руми живет, как никто другой, возвышаясь над своей эпохой. И если помнить о строгой регламентации всего жизненного уклада средневековья, о его морально-этических нормах, то подобная человеческая практика Мевляны дает основания говорить о социальном протесте, об антифеодальной оппозиции думского старца. И это не просто возвращение к оппозиции ранних суфиев. Это осознанная, теоретически осмысленная оппозиция человека и мыслителя. Потому что взаимопроникновение, взаимосвязь между социальной практикой Руми и его религиозно-этической системой совершенно очевидны. Это две сферы деятельности - духовная и социальная - одной личности /что не исключает, конечно, известных расхож-